Пояснение: изначально текст писался для нескольких конкретных людей.
А вот ТАКОЙ негативной реакции на написанное я не ожидала.
Быть может, прочтя, уважаемая публика выразит свое мнение? Что, собственно, такое мною написано?

Не люблю долгих вступлений: у самой редко хватает терпения их прочесть или дослушать. Спартанцев уважаю исключительно за то, что своих детей они учили изъясняться кратко и по существу. Тем не менее, нарушая собственные принципы, хотела бы начать разговор издалека.
Часто ко мне обращаются люди. За помощью. Просят помочь им «научиться писать лучше». Обычно после такой просьбы я ненадолго впадаю в ступор, а потом думаю, как я влипла. Потому что никого нельзя научить писать лучше. Можно прочесть текст и дать несколько советов по части грамотности, или построения сюжета, или стиля… Но учится каждый сам.
Однажды, когда я только начинала писать, меня раскритиковали самым страшным образом (тогда, да и сейчас, со мной это случалось и случается часто). Раскритиковали так, что мне тогда становилось понятно: я, автор, должна немедленно выпить йаду и убиться чем-нибудь обо что-нибудь. Писать в таких условиях продолжать было невозможно. Я ощущала себя котенком, раздавленным грубым сапогом мимо проходящего сантехника. То есть сантехнику плевать, а котенок издыхает. Я не могла понять одного – жестокости судьбы, обрушившей на меня такую несправедливость. Тем не менее, спустя месяц зуд в области мозгов и пальцев возобладал над страхом чистого листа, и писать я продолжила, как-то вытеснив из памяти страшную критику. Я писала и писала. Очень много и упорно. Раскритикованный текст я удалила безвозвратно. После него было еще много текстов, так же безжалостно удаленных.
А приблизительно полгода спустя у меня случился катарсис. Я наконец-то поняла суть обрушенной на меня критики. Да, выражено всё это дело было в форме далеко не деликатной, весьма беспощадной к тонкой душевной организации юного МТА… Но! Критик не имел целью меня оскорбить. Советы мне давались вполне деловые, толковые и правильные. Просто в момент получения этих советов я не могла их понять, осознать и принять. Не доросла еще. А когда доросла, оказалось, что советы эти мне уже не особо нужны. Сама до всего доперла.
Итак, к чему я веду.
Я сейчас могла бы дать некоторые советы некоторым пишущим людям – исходя из скромного нынешнего опыта. К сожалению, не думаю, что советы хоть кому-то могут помочь. Оскар Уайльд сказал, что нет худшего дела, чем давать советы. Я думаю, Уйльд был прав.
Тем не менее. Выскажусь.
Общая беда большинства пишущих, с моей точки зрения, абсолютная нечувствительность к слову. Мы слово используем как инструмент и, тем не менее, совсем его не знаем и не понимаем! Мы не чувствуем, что нельзя ставить однокоренные слова в одном предложении, слово «быть» - бич нашего времени, а главного героя мы именуем строго по имени, в лучшем случае разбавляя «парнем», «девушкой», «мужчиной», «женщиной». Персонажей мы плоско характеризуем как «красивых» и «уродливых», «смелых» и «трусливых»… Это если повезет. Иногда же вообще не даем себе труда хоть как-то обрисовать своего героя. Мы не чувствуем слов, которыми пишем, поэтому мы не ощущаем сам процесс письма.
Большинство пишущих видит только один уровень текста, он же – внешний. Это уровень сюжета и поступков героя, уровень антуража и времени действия. Автор садится и пишет то, что сейчас пришло в голову. «Мой ГГ сперва пойдет направо и получит по башке, а потом поползет налево и его там вылечат». Весь смысл письма заключается в желании «запулить» сюжет покруче и выдумать фантастическую деталь поярче. Основная цель автора – развлечь читателя и самого себя. В таких текстах предложения или слишком короткие, «рубленые», или, наоборот, слишком длинные и безобразно перегруженные. Слова ставятся в полном беспорядке – лишь бы смысл был понятен. А понятен смысл и приключения на каждой странице – автор и читатель довольны. Всем хорошо.
Однако через некоторое время начинаются метания: автор растет, ощущает некоторую дисгармонию, источника которой уловить не в силах, бросается за советом к читателю, но читатель ничего толком сказать не может. Читателя всё устраивает, а автор знает, что текст его несовершенен. Но именно знает. Он не чувствует и не видит, в чем и где проблема, и самостоятельно понять этого не может. Тонна справочников по стилистике не улучшает положения, если текст не «ощутить на вкус». Автор знает, что дверь скрипит, но автор не чувствует, что она скрипит тревожно, одобрительно, застенчиво, грустно, томительно, пронзительно и душераздирающе. Это можно только прочувствовать.
И это чувство называется чувством слова. Как ни странно, развивать это чувство можно, как развивают слух и чувство ритма. Но сложно. Потому что для развития вышеозначенных свойств давно выработаны методики, а чувство слова ни в какие алгоритмы не укладывается.
Кто-то из классиков вырос на певучих народных сказаниях и былях, кто-то – на классической поэзии Жуковского, кто-то начинал с Карамзина, кто-то читать-то научился в пятнадцать лет… Общее одно – читать. Постоянно взаимодействовать с литературным текстом в той или иной форме.
Я или кто-то другой не научит вас чувствовать! А без чувства Ваш текст останется плоским и безжизненным.
Нельзя быть писателем и не понимать правил русского языка хотя бы в целом. Да, спорные случаи грамматики есть – но на разборы этих случаев имеются корректоры и филологи. Остальное – вопрос исключительно гармонии языка. Русский язык гармоничен, и правила грамматики полностью подчинены этой гармонии. Чувствуешь гармонию – знаешь, где должна стоять запятая. Поэтому чувство языка начинается с общего уровня грамотности. Но им не исчерпывается. Грамматику в школе вдалбливают… И дальше начинается процесс индивидуального роста. Этот рост слагается из багажа заученных и любимых стихотворений, прочитанных хороших книг и постоянных наблюдений. Из БАГАЖА, понимаете?
Я могу сколько угодно говорить кому угодно про то, что у него «канцелярит» и самоповторы. Но пока самому автору они не станут резать глаза, эти самоповторы, говорить ему что-то бессмысленно.
Каков же итог моего куцего прочувствованного спича?
Гляжу в зал и понимаю, что разговаривала сама с собой. Все мои старания кому-то и что-то объяснить бессмысленны, потому что тот, кому дано, дойдет, а кому не дано, просто покрутит пальцем у виска: «еще одна дура взялась лечить». Максимум, что я могу сделать для ближних – ободрить и дать ссылку на учебник русского языка.