Тень-на-Плетень написал(а):

Для интереса прочитал коротенький рассказик, потому как что-то бОльшее сейчас воспринимать не могу.

Тень-на-Плетень написал(а):

Поток сознания. Язык - "гы-гы-гы-шутко". Сюжет - "гы-гы-гы-типа-шутко". Больше напоминает поток сознания в каком-то одном русле (в данном случае - бабушка и ее болезнь). Не знаю, что хотел показать автор, но мне почудилась заявка на бытовую философию. Но только заявка. Читать больше не хочу и не буду.

Этот опус не для "коренных" и не для тех, кто ухитрился породниться с Городом. Он - для "пристяжных", для будущих страдальцев, позарившихся на красоты и упрямо лезущих в Ловушку.
 
   Пристяжным тут лучше бывать наездами. Идеально - два-три дня, максимум - четыре года. Шесть лет тоже можно, но это уже "с конфискацией". Пушкин умер на шестом году, Достоевского на шестом году царь обозвал идиотом, а шведы - те так и не поняли, от какой головной боли избавил их Пётр Первый, согнав с этого болота.
 
   Город-Дверь живёт по дверным законам, эту дверь желательно всё время проходить. Прошёл - гудбай, не обижайся, и далеко не отходи, старайся войти снова, тебя, в общем-то, никто не выгонял...
 
   Помните, как в советские времена давали пачку вермишели в одни руки? Некоторые ухитрялись взять больше - несколько раз становились в очередь. Город-Дверь не пачка вермишели, но и тут нужна смекалка, чтобы не пропасть по-глупому. Следуйте инструкции - и не пропадёте, ГОРОД-МАГ вас даже уважать начнёт!
 
   В девятнадцатом столетии, и уж тем более в восемнадцатом, разбираться во всех этих премудростях никому и в голову не приходило. Помилуйте, какие наезды, когда птица-тройка тащилась от Москвы до Петербурга целую неделю! В те времена мало кто путешествовал, удел большинства был прост: приехал в Город, добрался до места - ну, и сиди себе смирнёхонько, пока не...
 
   Мы, современные люди, знаем, как по-быстрому докапываться до истины - с помощью Интернета. Если что, вмиг сравним тысячи судеб, и в библиотеках для этой цели штаны просиживать не надо. А приехать в Питер раз в неделю на выходные памятниками полюбоваться - плёвое дело. При теперешних-то транспортных возможностях!..
 
   Только почему-то в фильме "Питер ФМ" совсем нет памятников. Даже шпиля Петропавловки не видно, даже с самой-самой высокой крыши. Зато бюстик Чкалова - пять раз крупным планом, шестнадцать мелким и один раз тщательно вымыт из шланга. Неужто Петербург снова переименуют? Неужто Город на Неве будет называться "Чкаловград"?!
 
   Успокойтесь, страха нет, просто Город хочет сделать очередной Большой Глоток. Кому ещё не надоело, читайте ниже...

Гостиничка-то пустовала, зато постоялые дворы кишели разнообразной челядью, ибо у челяди имелись щедрые хозяева, исправно платившие за постой - не то, что молоденький графишка Пётр Сергеевич!

Однако Барский, владелец трёх постоялых заведений, был всё время недоволен и не ведал о своей неправоте. Неправ был хозяин доходного дома и двух постоялых дворов, ох, как неправ!

Пока Свирид Прокофьевич, стоя в неудобной позе, прокручивал в воображении всю свою жизнь, вспоминая самые приятные её стороны, граф прихорашивался у зеркала, посылая сам себе воздушные поцелуи.

Свирид Прокофьевич, тогда ещё "Свиридка Молотило", слыл среди крепостных парней самым сноровистым и мускулистым, и это было подмечено барыней, которая тоже родилась крепостной. Лишь только бездетный барин-вдовец удочерил её "для получения наследства", она сменила сарафан на рюши и стала хаживать фасонисто, виляя уже не крестьянскими, а благородными боками. А поздно ввечеру, когда барин начинал храпеть в своей спальне, на сеновале разворачивалось действо: сбросив домашний наряд и намазавшись французскими мазилками, распустив рыжую косу, опрокинувшись на спину и разметав пухлые груди-ручки-ножки, усеянные конопушечками, барыня делала томный знак. Свиридка, тотчас юркнув промеж всей этой телесной прелести, нащупывал влажное горячее местечко, про сладость которого ведали лишь старый барин, да ещё несколько крестьян. Барину тогда было за семьдесят, а удочерённой кобылице - сорок с гаком.

Позднее хозяйкины груди стухли, а конопушки стали смахивать на оспины, особенно при дальнем рассмотрении. Поэтому Свиридка к барыне охладел. Он перешёл на тайное общение с дворней, против чего хозяйка, как ни странно, не возражала - видно, боялась, что её умертвят. Напрасно боялась! Свиридка честно дождался барыниной кончины, и его честность была вознаграждена: внезапно обнаружилось завещание, которое вступало в силу лишь в результате "натуральной", то бишь собственной смерти владелицы имения. А не какой-нибудь другой, искусственно-насильственной кончины.

Подкравшись к чужой мебели на цыпочках, хозяин заведения секунды три постоял в нерешительности, глядя в зеркало.

... ежели в зеркале привычное отражение исчезло и вся мебель, та, что находилась в номере помимо шкафа, тоже куда-то подевалась, а на их месте появились вычурные заграничные комодики с резьбой, позолотой и гнутыми ножками.

... В самом дальнем углу таинственного интерьера обозначилась лаковая ширма с китайскими рисунками, а из-за неё вдруг вышла дама - наподобие тех, которые разгуливают по дворцам в качестве фрейлин. Она послала ошалевшему хозяину воздушный поцелуй. Тот, на всякий случай, ответил двойным поцелуем и книксеном. Вежливо улыбнувшись, дама спросила:
  - Моя дочь ещё не прибыла?
  - К-к-какая дочь?!
  - Моя Анна... Мы с ней уж месяц как не виделись...
  Отчаявшись что-либо ответить по причине внезапно нахлынувшей немоты, хозяин зажмурился и, продолжая делать книксены и слать поцелуи, уже неведомо кому, попятился к двери.

Что бричка новая и колёса новьё, у Петра Сергеевича сомнений не было. Граф Скобелев знал толк в бричках, ибо, как это ни странно, сам ещё недавно работал кучером - пока графский титул за ним официально не закрепился, на бумаге с вензелями. Волокита с обретением вензеля и фамилии была страшная, вот уж намаялся он с этими бумажками! Нотариус попался - зверь.

Плебейская работа не оказалась без толку: благодаря талантливому шпионажу в институте он планировал отхватить солидный куш. Посредством фальшивой сестры, согласно фальшивым же документам, якобы подтверждавшим их, якобы кровное, родство.

А на оставшиеся деньги бумажку фальшивую выправил у нотариуса - назвался близким родственником генерала и потомственного дворянина Скобелева. При Николае Павловиче эдаких героев "пруд пруди" в России проживало, ибо времена были не менее военные и героические, чем при убиенном Павле Первом.

Словом, титул графом был приобретен незаконно, и за совсем не большие деньги. Сестра-блондинка, получалось, была куплена им за купюры, как проститутка, которая, ко всему прочему, об этом факте даже не догадывалась. Пикантненькая ситуация! А посему необходимо было действовать быстро и ювелирно точно, разными хитрыми способами и увёртками заставить мнимую, но богатую сестрицу как можно скорее забыться в его объятиях и согласиться на все условия, то бишь наследством поделиться.

Все усматривали в этом странный знак, все, кроме местной колдуньи. В воронежской губернии, где когда-то находилось имение родителей новоиспечённого графа Скобелева (в миру Петра Болотникова), была одна гадалка на несколько деревень, она же ворожея, она же добрая волшебница, она же злая колдунья. Ворожея-то и разъяснила всё. По её мнению, белобрысый помещичий сын был душою родом из болота, из того, что за околицей, уже всё высохшее, находилось. А родители Петра Сергеевича лишь произвели его на свет. А раз он родом из болота - значит "болотнянин", персона, родственная лешему, водяному, русалкам и прочим видимым и невидимым волшебным тварям. Интересно, что и фамилию он получил "Болотников" - как раз такая, по совпадению, и была у его родителей!

По легенде, рассказанной колдуньей, болотняне рождаются раз в тысячу лет, и не просто так рождаются, а якобы для истинного счастья, для несусветной земной любви. Снаряжают их на этот свет все жители болота - те, что до поры, до времени ночами шастают по кочкам и трясинам, мелькают в виде зелёных огоньков. Так их полумёртвым душам легче обретаться рядом с людскими селениями. Болотные жители, видимые глазом ночью и невидимые днём, раз в тысячу лет тосковать начинают. Оно и ясно: жизнь на болоте скучная, бедная на удовольствия. За тысячу лет так успевают натосковаться, что тошно им делается. Вот и выбирают они для удовольствий представителя - Главного Болотнянина, самого светящегося, самого могучего в болотной страсти, веками не растраченной удали. Ради него они все окончательно погибают, передают ему навек свою еле теплящуюся жизненную силу (как уже стало модно говорить - энергию). Благодаря той совокупной силе, и рождается из болота один-единственный плотский человек, а болото через пару деньков высыхает. Среди людей продолжает Главный Болотнянин свой жизненный путь, где ему предстоит найти себе пару, и совсем не обязательно болотного происхождения. Можно с дочкой лешего сойтись, а можно и на простой крестьянке жениться, лишь бы была пригожа и характером не противна. Уже в ранней молодости, в самой что ни на есть юности, находит болотнянин себе пару, а колер его масти всегда светлый, поелику болотный совокупный cвет всегда могуч есть. Поэтому девица, выбранная болотняником, какой бы масти ни была сама, неизменно рождает белого, пушистого младенца - чисто тебе альбиноса! А уж что мужская сила у Главного Болотнянина могучая, так тут и говорить нечего.

Но один раз пришлось-таки им поволноваться. А всё потому, что встретил болотняник Судьбу свою, и не в Санкт-Петербурге, как они мечтали, а недалеко от их поместья, в лесу, при переходе из деревни в деревню, от одного сеновала к другому.
  Попалась Петру Сергеевичу на лесной тропинке девка чёрной масти, которая от его взгляда не остолбенела. Он сам от её чёрных глаз окаменел и вслух подумал: "Моя!"
  Встретились они с Дуняшей, то бишь с Авдотьей Кочкиной, на сочном лугу, который странным образом располагался меж двумя высохшими болотами и назывался Праздничным. Дуня врял ли слышала его слова, так как находилась далеко, за пятьсот саженей, но понять, что сказал суженый, поняла, подбежала к нему, стала целовать...
  Растворились они друг в друге, а когда узнали имена, тут уж оба воскликлнули:
  - Мой!..
  - Моя!..

А луг ночной был светлым и ярким, куда ярче снов и полуночных грёз, в которых они и до этого часто виделись, но издали, не разбирая лиц друг друга... И пели им лесные нимфы, и плясали им русалки, примчавшиеся с ещё не высохших болот, и завидовали им все волшебные невидимые твари, завидовали...
  - Ты пошто своё болото бросил? - кокетливо спросила Дуня. - Али разонравилось?
  - Сама знаешь почему, не притворяйся, я всю жизнь искал тебя и вот... нашёл... А болото мне уже не нужно, не вспоминай его...
Авдотья ласково улыбнулась.
  - В округе много о тебе толкуют. Хороший ты, добрый... И болото твоё хорошее было, зря ты о нём так... А я своё болото уважаю, оно меня в люди вывело, с тобой вот познакомило. Меня на кочке после рождения нашли, оттого я и Кочкина. А родителей у меня никогда не было - добрые люди подобрали, вырастили... Избу построили...
Так Авдотья стала женой, хотя и незаконной, Петру Сергеевичу. Других помещицкому отпрыску уже не надо было. Вот и выходило, что женат он - их с Дуней повенчали родные, хоть и давно высохшие, болота. На Праздничном, на Венчальном лугу повенчали!