За растущим увеличением расходов на оборону и военные технологии, за словами о том, что Россия — не «банановая республика», стоит определенный набор ценностей. Это тоска по железу, ракетам, машинам, реальному производству и технологическим прорывам. «Перевооружение армии будет способствовать не только решению основной задачи, но и повышению общего технологического уровня российского производства в реальном секторе экономики», — говорит Путин.
Это правильные государственные ценности. И можно убедиться, что не только в России есть эта тоска. «Сегодня манхэттенский проект не был бы даже начат… Я не знаю ни одного политика — демократа или республиканца, — который готов был бы пойти на серьезные сокращения социальных расходов, чтобы высвободить деньги на большие инженерные проекты… Человек добрался до Луны в 1969 г. и тогда же случился фестиваль в Вудстоке. Вот тогда хиппи захватили страну и война за прогресс была проиграна».
И это не какой-нибудь 80-летний ретроград. Эта ностальгия по железной руке прогресса исходит из самого инновационного сердца Кремниевой долины. Автор — 43-летний Питер Тиль, основатель PayPal, владелец серьезной доли в Facebook, венчурный инвестор. Статья называется «Конец будущего» (журнал National Review, от 3.10.2011). Нет в США политика, способного вернуть будущее. Зато у нас, в России, есть. В проекте российского бюджета ясно прочитывается рост военно-технологической части и сжатие федеральных обязательств по образованию и здравоохранению.
Попробуем представить, возможно ли возвращение будущего в таком смысле? Можно ли воплотить мечту о промышленном и технологическом возрождении. В государствах, которыми управляют инженеры будущего, людей расставляют по заводам, по участкам, рассаживают по одинаковым квартирам. Им дают задания и требуют исполнения. Их «строят» во всех смыслах, в том числе и в буквальном, в армии. Так было в СССР и США, в Китае сегодня. Для жизни ради будущего, для прорывных свершений нужен аскетизм и бескомпромиссное лидерство. И дело не в том, что лидеров таких нет, а в том, что убедить людей, давно отвыкших строиться, снова стать в строй, да еще без угрозы, без холодной войны, уже не удастся. Страх пропал, и само собой вместо будущего выбралось настоящее. С крахом СССР действительно растворился образ будущего — такой, ради которого не жалко было бы идти на жертвы. Причем исчезли и коммунистический рай, и капиталистический.
Великие проекты возможны, наверное, только при упомянутой Тилем готовности государства начать экономить на людях. Какое государство это может? Китайское может: большие инженерные проекты сейчас делаются там. Там сейчас разворачивают реки и строят новые миллионные города. Это возможно, потому что миллионы людей все еще переходят от сельской жизни к городской и готовы работать много и дешево, как когда-то было в СССР. Но даже в Китае политики говорят о стратегии движения к социальному государству.
Государства развитого мира потеряли в инженерно-индустриальном лидерстве, но приобрели в социальности и гуманности. Исторический выбор сделан: сытое настоящее вместо будущего из фантастических романов. Сейчас очевидно, впрочем, что и настоящее в США и Европе становится менее сытым.
Будущее давно заброшено. Но это не значит, что его больше нет. Нет «инженерного» будущего. Нарисовать будущее в форме футуристических городов, космических лифтов и машин действительно больше не получается. Это была игра ХХ в. Тогда по обе стороны железного занавеса умели собирать волю в кулак в экономике и политике. Хотя, если критически проанализировать успехи плановиков, мы увидим, как мало в реальности было воплощено из того, что было нарисовано. Инженерное представление о будущем ушло. Будущее теперь человеческое, или органическое. Выбор сделан, только не до конца последовательно. Отсюда и рецидивы инженерного подхода. Нужно лишь понять, что его не вернуть. Возможно, в этом выражается окончание эпохи просвещения. Эпохи знания. Наступила эпоха незнания.
Но это не страшно: развитие возможно и без единого центра «знания». Оно в людях. Каждый человек — это и есть росток будущего. В него и нужно вкладывать, но речь не о предвыборном повышении зарплат. Вкладывать — значит давать доступ к знаниям, умениям. Облегчать передвижение, построив дороги, укреплять здоровье, стимулируя строительство спортивных центров. Поощрять все, что помогает каждому человеку воплотить свои потенциальные возможности. Реализованный человек — это более весомая прибавка к будущему (и к ВВП), чем из-под палки сделанная в шарашке новая ракета. Настоящая экономика — это экономика, в которой каждый, приложив усилия, найдет себе место. И не любое место, а такое, которое наилучшим образом раскрывает его возможности.
Россия в целом шла путем не противоположным, а параллельным развитому миру. В российской реальности все те же процессы иногда оказывались карикатурно преувеличены, а иногда гипертрофированы до бесчеловечности. Наше инженерно-индустриальное государство было гораздо более жестоким, чем у оппонентов. Наше постсоветское постиндустриальное государство оказалось гораздо более расслабленным. Оно состоит из хитрых, предприимчивых людей, растаскивающих все, что можно. Это тот же самый болезненный переход от инженерного планирования к органическому, как и на Западе, только доведенный до абсурда. Наши государственные операторы, конечно, с благодарностью примут триллионы рублей, выделенные на военную и прочую модернизацию, но «распределят» их по-своему.
Они разнесут и потратят деньги на собственное развитие — так, как они его понимают. Ведь выбор в пользу настоящего — это естественный процесс, идущий во всем мире. Только у нас он протекает кривым путем, через государственное решето. Такая концентрация ресурсов, как в советское время, сейчас приведет не к общему рывку, а к еще большему обогащению конкретных частных людей. Трудно представить себе железную мобилизацию в нынешнем российском государстве. Оно хотя и использует к собственной выгоде руины советских институтов, но не способно ломать волю общества. Оно реагирует на каждый чих снизу, боясь растрясти рейтинг. Так что нельзя ожидать, что простые инженерные методы управления вдруг возобладают в стране победившей органики. Сейчас время людей, которые, скорее, верят (например в Бога, в себя, в деньги или еще что-нибудь), чем планируют. Планирование было когда-то, во времена «большой власти». Такая власть больше невозможна. А если возможна, то только как декорация.
Автор — редактор отдела «Комментарии»
Максим Трудолюбов
