Я упоминал, что ахенские кузнецы не боятся ни чертей, ни аристократов? Ну вот, сегодня я расскажу об этом немного подробнее.

Впервые местному мастеру наковальни и молота удалось проявить себя ещё в тринадцатом веке, если быть совсем точным - в 1278 году.

Ахен был вольным городом - то есть платил налоги исключительно императору, безо всяких там локальных графов или князей. А платить было с чего - здесь был и рынок, куда съезжались со всей округи, и ткацкие мастерские, и кузнецы, и много ещё источников дохода. Немало народу точили зубы на такой лакомый кусок, но пойти наперекор воле императора Фридриха Барбароссы никто не решался с 1166 года. Вплоть до того, как в ночь с 16 на 17 марта армия графа Вильгельма IV Юлихского вошла в город. Графа можно понять - был я в этом Юлихе, та ещё провинция. За 68 лет жизни старик обустроил Юлих как мог, перессорился со всеми соседями и нуждался в новых территориях. Вот и решил аристократ захватить с собой сыновей и в сопровождении армии отправился в Ахен. Но когда он во главе своих войск уже подъезжал к Ратушной площади, из ближайшего переулка вышел кузнец, взмахнул тяжеленным железным молотом, и не говоря худого слова прихлопнул на месте и самого графа, и обоих его сыновей. Следом подоспели и прочие горожане, и армия предпочла не связываться с этими психами, предприняв разумное отступление. Вдова Вильгельма, вдовствующая грфиня Ричарда, обратилась в суд, и ахенцам пришлось выплатить огромную компенсацию, да ещё установить памятник в честь невинноубиенных "туристов". Простоял он больше пятисот лет, хотя и не в целости - какие-то вандалы его изрядно попортили, а власти почему-то их не нашли. И не искали. А стоило Ахену утратить независимость - это случилось в 1797 году - как памятник был снесён окончательно. В 1909 году на том же месте встал новый памятник - Wehrhafter Schmied, кузнец-защитник, изготовленный скульптором Карл Бургером и литейщиком Бернхардом Фёрстером. И вот за него ахенцы всегда стояли горой. Во время Первой Мировой, в 1918 году при попытке демотажа памятника чуть не случилось восстание, так что власти предпочли оставить статую на месте. Во время Второй Мировой кузнеца хотели было пустить в переплавку, но и этот номер не прошёл. Кузнец был убран с глаз долой, а 7 мая 1947 года вернулся почти на пережнее место, где и сегодня стоит, любуясь ресторанчиком, названным в свою честь.
     

Вторая история случилось в семнадцатом веке, чуть ли в то самое время, когда по Ахену разгуливал Бахкауф, но в соседнем городке, Буртшайде. Впрочем, даже в те времена от Ахена до Буртшайда было не больше часа неспешного хода, а сейчас это и вовсе район Центрального Ахена. Да и то, час ходьбы - это главным образом из-за болотистой и лесистой местности, где изредка располагались хижины лесорубов или кузнецов.
Вот один кузнец и пошёл как-то в лес - дров для кузницы нарубить. И под одним из поваленных деревьев он увидел... чёрта. Не то чтобы черти ахенцам  были в доковинку - один из них, по преданию, даже помог построить Ахенский собор - но чтобы так, на расстоянии вытянутой руки - такое и в Ахене не каждый день бывало.

Чёрта привалило крепко, да так, что освободиться он не мог. Кузнец подумал, не поступить ли ему по-христиански, избавив мир от лукавого, но решил всё же не убивать беспомощного. Он отвалил дерево в сторону, и выпустил нечистого. Тот тоже не стал творить пакостей, топнул копытом и исчез. А на том самом месте забил горячий, и вонючий источник - прямиком из ада. Железо в той воде закаливать было одно удовольствие, и долго ещё в Буртшайде ковали мечи из сернистой стали. Да и источники там самые горячие в округе - температура воды в одном из них достигает 72 градусов (а в глубине, если геологи не врут, и все 120)! Можно яйца варить, хотя и не стоит - мышьяка в этой воде хватит на два детектива.

В наши дни кузниц в Буртшайде не осталось, но и это событие не забыто - одна из луших в Европе клиник, где лечат ревматизм горячими ваннами называется Schwertbad (Schwert переводится как меч), и располагается как раз там, где когда-то кузнец спас чёрта.

Возвращаясь к собору, стоит рассказать о его сокровищнице. Она открыта для свободного доступа, хотя и не вся - кое-что заперто в золотом сундуке и открывается только раз в семь лет. И то сказать, если рубашка Девы Марии будет лежать у всех на виду - это уже на святотатство смахивает. А ещё там хранятся пелёнки Иисуса, его набедренная повязка и полотно, на котором отрубили голову Ионну Крестителю.

Но большая часть ценностей лежит вполне открыта, и посмотреть на них очень даже стоит.

Один из самых первых экспонатов - резной рог из слоновой кости, который, что бы там историки не говорили, иначе как Олифантом никто не называет.

Lotharkreuz, Крест Лотаря, изготовленный в 1000 году, и подаренный Отто III - один из самых ценных экспонатов.

Кой-какие части короля Карла Великого в общий саркофаг не положили.

Драгоценные камни, золото, слоновая кость, картины, одежды - всё это есть в сокровищнице.
               

Когда-то к числу сокровищ принадлежала и эта сербрянная шкатулка. В ней, согласно легенде, хранились частицы тканей из главного реликвария. В средневековье какой-то паломник ухитрился спереть по нескольку клочков с каждой реликвии, но перед смертью раскаялся и в 1356 году вернул добычу собору. Её сложили в этот ящичек, завернули в зелёный бархат, опечатали и повелили записку со строжайшим запретом отрывать. Отсюда и название шкатулки, Noli me tangere - "не трогай меня" (это сказал воскресший Иисус Марии Магдалене, когда она хотела к нему прикоснуться). Однажды, говорят, декан собора попробовал заглянуть внутрь, после чего ослеп. Больше желающих не находилось до 1804 года - тогда императрица Жозефина заглянула внутрь, но это произошло случайно и супруга Наполеона отделалась лёгким испугом. Шкатулка хранилась в соборе вплоть до Второй Мировой войны, но доблестная американская авиация не только Бахкауфа разбомбила. Фосфорная бомба, попавшая в собор 19 июля 1941, уничтожила шкатулку и нагрудный крест Карла Великого. Остальные реликвии, к счастью, уже были вывезены и спрятаны.

Отдельной разновидностью экспонатов являются замки, которыми запирают золотой ларец с одеждами Иисуса и Марии. Их изготавливают лучшие ахенские ювелиры, и каждые семь лет после демонстрации реликвий ларец торжественно закрывают, отверстие для ключа заливают свинцом, а сам ключ передают епископу. Через семь лет дужку замка сломают, а сам замок присоединят к коллекции.
          

В семнадцатом веке, через двадцать лет после того, как нетрезвый кузнец расправился с Бахкауфом, в Ахене приключилась новая беда: туда переехала гарфиня Мобесин.

Поселилась она в большом доме на углу Оленьего и Верёвочного оврагов, обзавелась выездом, наняла слуг... и практически не показывалась в городе. Даже в церковь по праздникам не ходила. Двери её дома всегда были заперты, а нищих слугам было велено гнать в шею и милостыню не подавать. Гостей графиня тоже не принимала - днём, по крайней мере. А вот по ночам из-за ставен пробивался свет, доносились голоса и играла музыка - словом, графиня явно принимала гостей. Вот только кучер клялся, что никто к его хозяйке не приезжал, да и повариха только для графини готовила. И вообще, на ночь графиня свои покои от слуг запирала.

Однажды повариху одолело любопытство, и она попыталась подсмотреть в замочную скважину. Но яркий свечной свет не давал  ничего увидеть, а потом раздался громкий возглас: "Сёстры, погасите огни!" Свет погас, а повариха вдруг поняла, что не видит совсем ничего - она напрочь лишилась зрения. Всю ночь девушка проплакала, а наутро к ней пришла графиня, смазала глаза какой-то мазью, отчего зрение сразу же вернулось, и сказала: "Завтра ты будешь праздновать вместе с нами". Повариха испугалась, рассказала обо всём других слугам, и неизвестно, убежала ли она из города или всё же пошла к гостям графини, но больше её никто не видел.

Вскоре после этого ночной сторож, обходивший улицы дозором, тоже решил полюбопытствовать: заглянул в щель между ставнями. Увидел он большой, богато украшенный зал с огромным столом посередине. Вокруг стола стояло множество высоких стульев, а на них сидели кошки. Большие и маленькие, худые и толстые, породистые и помойные, всех расцветок и возрастов. Кошки громко перемяукивались, и их голоса были почти человеческими. Ну, а стол был завален золотыми монетами, и кошки перебирали их когтями - словно пересчитывали. А больше всех усердствовала сидящая во главе стола чёрная кошка графини Мобесин. Перепуганный стражник ушёл на цыпочках, и с тех пор если и произносил на углу Оленьего и Веревочного оврагов "двенадцать часов и всё спокойно", то исключительно шёпотом. Рассказывать об увиденном он никому не решился.

А кошка графини -- большая, чёрная, с яркими зелёными глазищами - разгуливала по всему дому. Слуги её побаивались - вечно эта тварь сидела поблизости и таращилась, словно следила, как они работают. Кучеру даже выпить стопочку никогда в покое не удавалось - мерзкая тварь вечно прыгала на стол и опрокидывала кружку с выпивкой.

Как-то раз графиня затеяла большой ремонт дома. Наняла мастеровых, раздала указания и заперлась в своих покоях, пока её кошка не хуже надсмотрщика стояла у рабочих над душой. Слесарь из-за этого установил рекорд по замене замков в дверях, а кровельщик вконец вымотался. А стоило ему присесть на крыше, чтобы выкурить трубочку, как треклятая кошка выбила у него из рук ртубку, а кисет сбросила вниз. День был долгим, табак стоил денег, а терпения у местерового уже не оставалась. Молоток полетел в кошку и угодил прямиком в лапу. С ужасным воплем животное сигануло в окно спальни, а на крыше остались лежать три отсечённых когтя. Кровельщик мигом опомнился, завернул когти в тряпицу и начал было спускаться вниз, как вдруг увидел, что слуга графини бежит куда-то, а через несколько минут возвращается с доктором. Когда же рабочий услышал, что графиня каким-то образом отрубила себе при пальца на руке, он полез за пазуху - и обнаружил вместо когтей три изящных женских пальца.

Показания кровельщика и ночного сторожа графиня подтвердила. Но вот где она прятала сокровища -  не сказала даже под пыткой. Дом, конечно, разобрали по брёвнышку, но золота не обнаружили. Так и казнили её, отрубив голову и спалив тело, на площади перед зданием ратуши.

Эту сказку нередко рассказывают детям в Ахене. Повзрослев, дети узнают, что основана сказка на вполне реальном событии - 10 декабря 1630 года была казнена самая знаменитая ведьма города Ахена.

Её настоящее имя было Катарина фон Тенен. Но называли её чаще фамилией мужа, богатого торговца Маттиаса Маубаха - Маубахсин, то есть Маубахша. Её обвинили в ведьмовстве и пригворили к казни - разумеется, по анонимному доносу. Ни отец, Йоханн вон Тенен, патриций и владелец красильни, ни супруг ничего не смогли поделать - единственным послаблением было то, что Катарину сначала обезглавили, и только потом сожгли.

Инквизиция в те годы лютовала особенно сильно. Именно тогда здание городской управы, где была и ратуша, и тюрьма, и допросная получила название Grashaus / Грасхауз. По одной из версий, название взялось от слова "grässlich", ужасный, из-за жутких криков, доносившихся из подвалов строения. По другой версии, правда, за зданием располагался травянистый лужок, где тренировались лучники, а "Gras" означает трава.

А сейчас там городской архив.

Отредактировано Al-from-Aachen (4 Ноя 2011 13:03:08)

...Имя его было Эгинхард. Или Эрхард. Или Эйнхард. Здесь летописи, сказки и легенды раcxодятся. Но все они согласны в том, что был он секретарєм и летописцем Карла Великого, родился примерно в 770 году, а умер 14 марта 840. Ростом Эйнхард (подписывался он именно так) был невелик, но хорошо сложен, характером уравновешен, лицом симпатичен и вообще - приятный парень. В монастырской школе его за хороший почерк и техническую сноровку прозвали Бецалелем (это такой библейский персонаж, мастер и архитектор), а при дворе Карла называли пчёлкой - потому как работал целый день. Ну, а колеги-писатели и летописцы прилепили ему прозвище "Нардул" -  вроде бы, писалось это слово почти так же, как и его имя.

Работы у Эйнхарда хватало - он писал биографию Карла Великого, вёл его переписку, надзирал за строительством часовни, а к старости и вовсе заделался светским настоятелем полдюжины монастырей. Словом, клювом не щёлкал. Между прочим, одна из написанных этим трудягой книг - «Перенесение мощей и чудеса святых Марцеллина и Петра» - повествует о том, как по его личной просьбе некий секретарь Ратлег упёр в Риме мощи этих самых святых и доставил в земли Эйнхарда, что даже по тем временам было уголовно и церковно наказуемым деянием. Одним словом, Эйнхарда уважали не только в Ахене, но и во всей Европе, и даже после смерти Карла король Людовик Благочестивый оставил его при дворе и прислушивался к советам.

Женат он был на женщине по имени Имма, или Эмма, и вот тут-то и начинается самое интересное.

Спросите любого ахенца - и он расскажет вам о том, что Эмма была младшей и любимейшей дочерью Карла Великого. А рыцарь Эйнхард был секретарём императора и самым образованным человеком при дворе. По недосмотру - когда Эмма росла, Карл воевал - девушка тоже ухитрилась получить неплохое образование, и как результат, затосковала. Рыцари её отца были, конечно, доблестными воинами, но вот мозгов у них наблюдался явный недобор. Поддержать разговор они могли только на тему, кто кого и на сколько частей порубал , что наводило на Эмму изрядную тоску. Эйнхард же среди прочих рыцарей смотрелся как ботаник среди регбистов, зато читал и даже писал книги, так что вскоре молодёжь начала вести философские и литературные беседы. Главным образом по вечерам, ибо днём Эйнхард был занят государственными делами.

Всё было очень мило, пока в Ахен не заявилось византийское посольство. Тамошний правитель давно подыскивал невесту сыну, а узнав об Эмме, мигом просчитал все выгоды данного брака. Карлу в голову забредали те же мысли, и вскоре Эмму обрадовали перспективой поездки в Константинополь и брака с юношей из хорошей семьи.

Эмма плакала, рыдала, умоляла отца о пощаде - но Карл впервые проявил по отношению к дочери строгость. Он дал ей три дня на сборы, заявив, что на четвёртый день она отправится либо в Византию, либо в монастырь. Эмма три дня не выходила из своей спальни, плакала и убивалась, и все три дня Эйнхард уговаривал её отца пожалеть бедняжку, но Карл был неумолим. Наконец, вечером последнего дня рыцарь отправился к принцессе, чтобы хоть немного подбодрить и успокоить. Как уж он там её успокаивал - сказки умалчивают, но спальню Эммы Эйнхард покинул только на рассвете.

Вернее, попытался покинуть. Ночью выпал снег, и следы мужских сапог, ведущих от девичьей спальни, непременно привлекли бы внимание. Установить охальника по отпечаткам тоже было бы несложно - Эйнхард был самым мелким из императорских рыцарей.
Кто-то другой наверняка впал бы в уныние, но Эмма была истинной дочерью отца - то есть девушкой крепкой и решительной. Она попросту усадила Эйнхарда себе на спину и отнесла его к двери его комнаты.

Сам Карл той ночью спал плохо. Расставаться с любимой дочью ему не хотелось, и, проворочавшись до рассвета, он решил помолиться, надеясь, что Господь ниспошлёт ему какое-нибудь озарение. Ну, а увидев утреннюю гимнастику дочери император понял, что озарение на него снизошло.

Тактические и стратегические навыка Карла нам хорошо известны - как раз Эйнхард позаботился. Он не стал орать, хвататься за меч или рубить секретарю голову - а спокойненько отправился на совет, где присуствовали все вельможи, включая и Эйнхарда. Первым пунктом совещания Карл задал своим царедворцам каверзный вопрос: "как должен поступить отец, узнавший, что его дочь спуталась с его же слугой?"

Советники немного смутились - то ли о частых вечерних встречах Эйнхарда и Эммы знали все, кроме её папы, то ли тоже сегодня в окна смотрели - но общий смысл рекомендаций сводился к "да поженить их, и дело с концом". Епископ Турпин так и вовсе немедленно предложил свои услуги, но тут влез сам Эйнхард. Он упал на колени, повинился, и просил о единственной милости - наказать только его. Тут в зал совета ворвалась Эмма и заявила, что если Эйнхарда казнят, то и она жить не намерена - и Карл, ультиматумов не терпевший, рассвирепел.

Эмму отправили в дальний монастырь, а Эйнхарда выслали из города с запретом возвращаться. Последнее, что он сделал - написал византийцкому кесарю присьмо о невозможности брака между династиями, и писал Эйнхард это с исключительно счастливым видом.
Эмма отбыла в монастырь, но не успела не то что постриг принять, но даже обжить выделенную ей келью. Однажды ночью кто-то - похоже, большой знаток архитектуры и потайных ходов - тайно проник в монастырь и похитил послушницу. И ещё несколько лет никто ничего не знал ни об Эйнхарде, ни об Эмме.

Как-то раз император Карл отправился поохотиться в дальний лес и наткнулся там на скромный деревянный домик. Хозяин - невысокий, но крепкий мужчина и его красавица-жена встретили его радушно, хоть он и переоделся в простого охотника. Усталого старика усадили за стол, подали ему лучший прибор, и угостили порцией отменного оленьего жаркого, по старому фамильному рецепту. Прослезился Карл, обнял дочь, дал Эйнхарду затрещину, и повеле построить на месте избушки замок Эммабург. И жили они там долго и счастливо.

На самом деле у Карла не было дочри по имени Эмма. Зато была дочь Берта, которая и вышла замуж за другого секретаря - Ангельберта. А Эмма, супруга Эйнхарда, была сестрой епископа Бернарда Вормского.

Но разве эти факты так уж важны, чтобы позволить им испортить красивую сказку?

На первой картинке вы видите, как Эйнхарда представляли в четрнадцатом веке.
На второй - его памятник в Эшвайлере.
И на двух последних изображениях - замок Эммабург или Эйнебург, откуда когда-то вытурили шумных хинцелей.

Отредактировано Al-from-Aachen (12 Дек 2011 15:49:45)

Один из самых популярных приколов среди ахенцев - это заманить ничего не подозревающего гостя города поближе вот к этому сооружению и спросить: "А что здесь за здание, как вы думаете?"
Кроме тех, кто едет именно в это самое место, практически никто не угадывает, да и те далеко не всегда дают правильный ответ. А вам слабо?

Что это за место, чем оно знаменито и почему сюда ездят со всего земного шара я расскажу в понедельник к вечеру. А вы пока полюбуйтесь на него. И попробуйте угадать, что же всё-таки это за постройка такая?
     

Этот архитектурный кошмар... в смысле, образец техномодерна - Университетская Клиника Аахена, можно просто Униклиник или Клиникум. Здесь, в Ахене во многих самых неожинданных местах города - кроме что исторического центра - частенько встречаются дома и сооружения с надписями RWTH - Рейн-Вестфалльский технологический университет. "Технологический" - понятие условное, тут и гуманитариев обучают. И медиков, причём начиная с 1964 года. Но тогда студенты-медики ютились в деревянных хибарах. Хибары были, конечно, немецкими, но всё равно - несолидными. Так что в 1969 году было решено построить новое здание. В1970 архитекторы Вебер и Бранд подготовили план (нагло спёртый с больницы в канадском Гамильтоне) и сразу две строительные кампании взялись за дело. Стройка продлилась тринадцать лет (хотя это как посмотреть: некоторые отделения открылись уже лет через семь, а последнюю вертолётную площадку сдали под ключ всего пару месяцев назад), и официально Клиникум был закончен в 1984 году. Впрочем, в первоначальных планах значилось и вовсе двадцать лет, так что студентам-медикам ещё повезло. Или нет - дело в том, что первоначальное здание планировалось десятиэтажным и без... э... техномодерна. Обычная зеркально-стеклянная десятиэтажная коробка. В расчёте на это и были выстроены опоры, лифтовые шахты и вентиляционная система. А потом пришли геологи и сообщили, что почва здесь хлипковата, и предполагаемого сооружения не выдержит. Надо отдать должное строителям и архитекторам: они выкрутились. В лучших традициях, объявив недоработки бонусами. В результате ахенцы могут стращать приезжих сравнением Клиникума с парижским Центром имени Жоржа Помпиду.

Но даже такой, шестиэтажный (плюс два подземных этажа) Клиникум считается одним из лучших медицинских университетов Германии и одной из лучших же больниц - по некоторым показателям так и во всём мире.

Обошёлся Клиникум в бешеные деньги - планировалось уложиться в семьсот миллионов марок, но общая стоимость оказалась почти втрое выше. Да и сейчас расходы втрое превышают доходы, но экономить на своей гордости Ахен не собирается.

Полезная площадь Клиникума примерно равна всей площади исторического центра Ахена. Здесь шесть тысяч шестьсот палат, операционных и аудиторий, так что почти полторы тысячи пациентов могут наблюдаться стационарно. За год это - до пятидесяти тысяч, да плюс четверть миллиона приходящих больных. Здесь работают около шести тысяч человек, из них около семидесяти - профессора, девятьсот - врачи и больше тысячи - медсёстры и санитары. Остальные - техники, механики, водители, продавцы... Короче, народу тут  - до фига.

Студентов в Клиникуме тоже хватает: почти две с половиной тысячи душ, из них четыреста - зубные врачи, около сотни - логопеды, да ещё 69 человек изучают биомедицинскую инженерию, что бы это ни было.

Под одной крышей, на втором и третьем этажах Униклиникума располагается 21 отделение, где лечат людей по 33 различным направлениям. Особого внимания заслуживает кардиология - это отделение считается чуть ли не лучшим в мире. Народ приезжает на операции со всего света - я лично встречал австралийца, который специально за этим в Ахен прилетел. А ещё здесь мою маму с того света вытянули, за что я медикам по гроб жизни благодарен буду. Но и прочие отделения - от зубного до родильного - находятся на очень высоком уровне.

На верхних этажах пациенты выздоравливают, операционные расположены под землёй. А первый этаж - сервисный. Здесь есть магазинчик со всякой всячиной (Доктор был бы доволен), открытый даже по воскресеньям. Есть цветочный магазин, маленькое, на два окошка, оделение банка, кафе "Льеж" (дороговато, но вкусно!), библиотека и много чего другого.